Рассказываем о том, как одноголосые переводы с «прищепкой» на носу (которой никогда не было) показали постсоветскому зрителю западную жизнь — и как с тех пор изменился сам Володарский.
Под фонарем, вырывающим из тьмы неладно сбитый ларек, стоят люди. Пар от их дыхания разлетается о заледенелые витрины, симметрично обрамляющие маленькое окошко посередине. На витрины смотрят долго, словно в картинной галерее. Разглядывают названия зарубежных фильмов на корешках видеокассет. Все не унести, покупка — баловство, и выбирать среди ничего не говорящих названий приходится с умом.
Во многом это определяло качество перевода: как правило, время на его создание равнялось хронометражу фильма, помноженному на два . До середины 1990-х «студия» выглядела просто: дома у переводчика или заказчика стоял видеомагнитофон с функцией овердаба . Основные инструменты — пульт от «видака», наушники и микрофон.
Когда голливудское кино обосновалось в телевизорах позднесоветских граждан, переводчик не просто адаптировал текст, но и вынужден был объяснять сами явления незнакомой, новой действительности. Фильмы становились окном в другую, капиталистическую реальность, которая в искаженном варианте уже надвигалась на родную страну.
Качество таких переводов зачастую было низким. На этом в начале нулевых сделает карьеру еще один пират,Может ли человек два часа фильма просидеть, и в таких условиях безупречно, как робот, все перевести? Нет, не может. Не расслышал, не понял, не знаю, не смешно ему — это одна сторона. Вторая сторона — сугубо физиологическая… Может ли он говорить быстро, четко, афористично, переводя английский текст в русский? Леонид Володарский, при всем к нему уважении, подобными качествами не обладает.